Прозвищные антропонимы русско-эстонской деревни.
Деревня Вяльги (Välgi), на 20 километров удаленная вглубь материка от заселенного русским старожильческим населением западного побережья Чудского озера, представляет собой место достаточно древнего поселения русских.
Деревня была основана в XIII в. водско-русскими переселенцами из областей, находящихся восточнее Чудского озера.
Вяльги издавна являлась смешанной по этническому составу деревней. В XIX–XX вв. церковь (построена в 1859 г.) и кладбище были православными, а представители эстонского населения деревни посещали церковь и хоронили умерших в других приходах (лютеранские церковь и кладбище в д. Маарья, католические — в Алатскиви). Первая деревенская школа также была основана в 1859 г. и изначально являлась русской православной школой; в XX в. школа перешла на эстонский язык обучения (по-видимому, во времена первой Эстонской Республики) и просуществовала до 1974 г., когда была закрыта из-за малого числа учащихся.
В последние десятилетия XX в. население деревни стремительно сокращалось и в настоящее время составляет лишь несколько десятков жителей (согласно одной из последних переписей населения — 41 человек), бóльшая часть которых является эстонцами или ассимилировавшимися русскими (для сравнения: в 1922 г. в деревне насчитывалось около 400 русских православных жителей).
Не имеется свидетельств о том, чтобы в деревне проживали старообрядцы (являющиеся преобладающим населением Западного Причудья, заселенного позднее). Связи с Западным Причудьем носили в основном экономический и (в меньшей степени) социальный (родственный) характер.
Во время Второй мировой войны из-за сложностей с переправкой покойников на удаленные кладбища эстонцы также стали хоронить своих умерших на кладбище д. Вяльги.
© Паликова О. Н., 2015
Сейчас почти невозможно сделать запись русской речи у жителей деревни (осталось два-три человека, для которых русский язык является родным и которые могут / согласны на нем говорить), но очевидно, что говор их похож на говоры жителей причудских деревень, относящихся к северо-западным акающим (псковским) говорам, хотя имеются и отличия.
В числе прочего в говоре д. Вяльги более заметно влияние эстонского языка. Это объясняется как иным типом контактов с местным эстонским населением (плотные, не ограничивающиеся экономическими связями повседневные контакты внутри одного локуса), так и тем, что новообрядческое население деревни, в отличие от старообрядцев — жителей Причудья, не было столь закрытым в этноконфессиональном плане.
Немаловажное отличие д. Вяльги от прибрежных старообрядческих деревень заключается и в способе застройки: если причудские деревни имеют уличный тип застройки, то деревне Вяльги, как большинству эстонских деревень, присущ р а з б р о с а н н о - х у т о р с к о й т и п р а с с е л е н и я.
Жители деревни помнят, что уже в то время, когда соотношение эстонского и русского населения было примерно равным, почти все русские жители владели эстонским языком, хотя и в разной степени,
эстонцы же по-русски почти не говорили: «Все эстонцы были глубокие, они русский не знали. Русские знали эстонский язык, но по-разному.
Одна тётка — в сторону Вáськиных гор жила — пришли эстонцы от неё спрашивать, где peremees. Она: “Пéремес пошёл лякс на сýлалýхту косить нийтма”».
Peremees ‘хозяин’, läks ‘пошел’, sulaluht ‘заливной луг’, niitma ‘косить’.
Эта языковая ситуация также отличается от ситуации в Западном Причудье: там владение эстонским языком среди русского населения отнюдь не повсеместно и напрямую связано с биографией конкретного
носителя говора (эстонским языком в основном владеют те представители коренного русского населения, которые в детстве или юности батрачили на эстонских хуторах — «ходили в поле»).
Прозвищный антропонимикон деревни Вяльги отражает ее языковую историю. Несмотря на практически полное исчезновение русского населения, прозвища «с русским фоном» сохранились в памяти жителей и могут использоваться и сегодня. Все эти прозвища выполняют функцию с о ц и а л ь н о й и д е н т и ф и к а ц и и, оценочных единиц зафиксировать не удалось. Поскольку в деревне проживало большое число однофамильцев, прозвища становились родовыми именами.
Если говорить о типах номинаций, то в качестве мотивирующего признака выбирались: 1) географический / природный объект, находящийся неподалеку от хутора; 2) топоним, называющий часть деревни, где располагался хутор; 3) имя хозяина хутора; 4) род деятельности.
Ниже приведены примеры, где после онима в угловых скобках указана этническая принадлежность семьи или лица — носителя прозвища.
Áллику <рус.> ← эст. alliku ‘ручья (род. п.), ручейный’. «Решетá делали Нинины родители — их называли Áллику, потому что у дома ручей был. Её тоже Нина Áллику <называли>, фамилию не помню.
Юнкины?»
Кóплевы <эст.> ← эст. koppel ‘загон, выгон’. «Кóплевы — koppel для выгона скота, у них за домом был koppel огорожен кольями. Йих в самом деле фамилия Либлик. Жену называли Либлику Алма, не называли “Копли Алма”».
Лéпиковы <эст.> ← эст. lepp ‘ольха’. «Лéпиковы — ольха, хотя вроде ольхи не было. Это Ансипа <фамилия> родственники, Ансипа бабушка. Жили от нас к югу, если идти в сторону Вяльги. Хозяин
Лепиков Каарел. Он испугался войну и повесился в лесу. После того как бомбили деревню и две бомбы у них перед баней упали. В дом не попали».
Вяльгельский Гришка <рус.>. «Аннушкин отец был Гришка, Григорий. Вяльгельский Гришка. Но в самом деле все были Сомелары <по фамилии>».
Вяльгельский Мишка <рус.>. «У меня на парте рядом сидела Вяльгельского Мишки Тамара».
Tootsid <эст.> = множ. от Toots. «В Алайыэ Tootsid, Tootsi küla — фамилия была Ets, Etsid. По имени отца, может быть? Тоотси Паула — моя ровесница, дочка семьи из Тоотси».
Дорофéевы / Taaruška [тáрушка] <рус.>. «Русские называли Дорофеевы, а эстонцы Taaruška. Хутор назывался Teppani talu» (официальная фамилия — Персидские. — О. П.).
Илюшкины <рус.>. «Ил¶шкины — это Сóмелары <по фамилии>, Илья был хозяин».
Исáковы <рус.>. «Все эстонцы кругом нас, только с севера были русские — Исáковы — по хозяину. Юнкины йих фамилия. Это Парасковья была Исáкова».
Лýдвиговы <эст.>. «Лýдвиговы — Ludvig хозяин».
Питровы <эст.>. «Кругом нас были Пúтровы, Peeter хозяин был».
Пýсеповы <рус.> ← эст. puusepp ‘плотник’. «Свои puusepad, столяры. Йих так и звали puusepad — всё, что с дерева. Йих зовут до сих пор Пýсеповы. Фамилия Сомелар, они были русские».
Прозвищные антропонимы могли дублироваться, иметь русский и эстонский варианты, сохраняя при этом общий мотивировочный признак: Заручéвный <рус.> / Ülejõe эст. ‘заречный’ — «У меня на парте
рядом сидела Вяльгельского Мишки Тамара. Бабушка спросила: “Какого Мишки?” Йих два было, обе (оба. — О. П.) Сомелары были. Другой Мишка был Заручéвный. Эстонцы называли их Ülejõe».
Таким образом, особенности истории, географического положения и этноконфессионального состава русско-эстонской деревни Вяльги компактно «дожили» до нашего времени в комплексе прозвищных антропонимов, среди которых нет (не сохранилось?) оценочных единиц.
Точность идентификации именуемого лица / семьи в деревне с разбросанно-хуторским типом расселения достигается за счет указания на конкретный локус: образуются номинации по географическим / природным объектам или топонимам. Второй тип номинаций — по имени хозяина хутора — в действительности также используется как указание на локус проживания семьи (хутор по имени хозяина, а семья — по имени хутора).
Лишь один тип сохранившихся прозвищных антропонимов использует иной мотивировочный признак — номинация по роду деятельности.
Источник: О. Н. Паликова Тартуский университет, Тарту (Эстония). Этнолингвистика. Ономастика. Этимология : материалы III Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 7–11 сентября 2015 г. / [отв. ред. Е. Л. Березович].
Деревня Вяльги (Välgi), на 20 километров удаленная вглубь материка от заселенного русским старожильческим населением западного побережья Чудского озера, представляет собой место достаточно древнего поселения русских.
Деревня была основана в XIII в. водско-русскими переселенцами из областей, находящихся восточнее Чудского озера.
Вяльги издавна являлась смешанной по этническому составу деревней. В XIX–XX вв. церковь (построена в 1859 г.) и кладбище были православными, а представители эстонского населения деревни посещали церковь и хоронили умерших в других приходах (лютеранские церковь и кладбище в д. Маарья, католические — в Алатскиви). Первая деревенская школа также была основана в 1859 г. и изначально являлась русской православной школой; в XX в. школа перешла на эстонский язык обучения (по-видимому, во времена первой Эстонской Республики) и просуществовала до 1974 г., когда была закрыта из-за малого числа учащихся.
В последние десятилетия XX в. население деревни стремительно сокращалось и в настоящее время составляет лишь несколько десятков жителей (согласно одной из последних переписей населения — 41 человек), бóльшая часть которых является эстонцами или ассимилировавшимися русскими (для сравнения: в 1922 г. в деревне насчитывалось около 400 русских православных жителей).
Не имеется свидетельств о том, чтобы в деревне проживали старообрядцы (являющиеся преобладающим населением Западного Причудья, заселенного позднее). Связи с Западным Причудьем носили в основном экономический и (в меньшей степени) социальный (родственный) характер.
Во время Второй мировой войны из-за сложностей с переправкой покойников на удаленные кладбища эстонцы также стали хоронить своих умерших на кладбище д. Вяльги.
© Паликова О. Н., 2015
Сейчас почти невозможно сделать запись русской речи у жителей деревни (осталось два-три человека, для которых русский язык является родным и которые могут / согласны на нем говорить), но очевидно, что говор их похож на говоры жителей причудских деревень, относящихся к северо-западным акающим (псковским) говорам, хотя имеются и отличия.
В числе прочего в говоре д. Вяльги более заметно влияние эстонского языка. Это объясняется как иным типом контактов с местным эстонским населением (плотные, не ограничивающиеся экономическими связями повседневные контакты внутри одного локуса), так и тем, что новообрядческое население деревни, в отличие от старообрядцев — жителей Причудья, не было столь закрытым в этноконфессиональном плане.
Немаловажное отличие д. Вяльги от прибрежных старообрядческих деревень заключается и в способе застройки: если причудские деревни имеют уличный тип застройки, то деревне Вяльги, как большинству эстонских деревень, присущ р а з б р о с а н н о - х у т о р с к о й т и п р а с с е л е н и я.
Жители деревни помнят, что уже в то время, когда соотношение эстонского и русского населения было примерно равным, почти все русские жители владели эстонским языком, хотя и в разной степени,
эстонцы же по-русски почти не говорили: «Все эстонцы были глубокие, они русский не знали. Русские знали эстонский язык, но по-разному.
Одна тётка — в сторону Вáськиных гор жила — пришли эстонцы от неё спрашивать, где peremees. Она: “Пéремес пошёл лякс на сýлалýхту косить нийтма”».
Peremees ‘хозяин’, läks ‘пошел’, sulaluht ‘заливной луг’, niitma ‘косить’.
Эта языковая ситуация также отличается от ситуации в Западном Причудье: там владение эстонским языком среди русского населения отнюдь не повсеместно и напрямую связано с биографией конкретного
носителя говора (эстонским языком в основном владеют те представители коренного русского населения, которые в детстве или юности батрачили на эстонских хуторах — «ходили в поле»).
Прозвищный антропонимикон деревни Вяльги отражает ее языковую историю. Несмотря на практически полное исчезновение русского населения, прозвища «с русским фоном» сохранились в памяти жителей и могут использоваться и сегодня. Все эти прозвища выполняют функцию с о ц и а л ь н о й и д е н т и ф и к а ц и и, оценочных единиц зафиксировать не удалось. Поскольку в деревне проживало большое число однофамильцев, прозвища становились родовыми именами.
Если говорить о типах номинаций, то в качестве мотивирующего признака выбирались: 1) географический / природный объект, находящийся неподалеку от хутора; 2) топоним, называющий часть деревни, где располагался хутор; 3) имя хозяина хутора; 4) род деятельности.
Ниже приведены примеры, где после онима в угловых скобках указана этническая принадлежность семьи или лица — носителя прозвища.
Áллику <рус.> ← эст. alliku ‘ручья (род. п.), ручейный’. «Решетá делали Нинины родители — их называли Áллику, потому что у дома ручей был. Её тоже Нина Áллику <называли>, фамилию не помню.
Юнкины?»
Кóплевы <эст.> ← эст. koppel ‘загон, выгон’. «Кóплевы — koppel для выгона скота, у них за домом был koppel огорожен кольями. Йих в самом деле фамилия Либлик. Жену называли Либлику Алма, не называли “Копли Алма”».
Лéпиковы <эст.> ← эст. lepp ‘ольха’. «Лéпиковы — ольха, хотя вроде ольхи не было. Это Ансипа <фамилия> родственники, Ансипа бабушка. Жили от нас к югу, если идти в сторону Вяльги. Хозяин
Лепиков Каарел. Он испугался войну и повесился в лесу. После того как бомбили деревню и две бомбы у них перед баней упали. В дом не попали».
Вяльгельский Гришка <рус.>. «Аннушкин отец был Гришка, Григорий. Вяльгельский Гришка. Но в самом деле все были Сомелары <по фамилии>».
Вяльгельский Мишка <рус.>. «У меня на парте рядом сидела Вяльгельского Мишки Тамара».
Tootsid <эст.> = множ. от Toots. «В Алайыэ Tootsid, Tootsi küla — фамилия была Ets, Etsid. По имени отца, может быть? Тоотси Паула — моя ровесница, дочка семьи из Тоотси».
Дорофéевы / Taaruška [тáрушка] <рус.>. «Русские называли Дорофеевы, а эстонцы Taaruška. Хутор назывался Teppani talu» (официальная фамилия — Персидские. — О. П.).
Илюшкины <рус.>. «Ил¶шкины — это Сóмелары <по фамилии>, Илья был хозяин».
Исáковы <рус.>. «Все эстонцы кругом нас, только с севера были русские — Исáковы — по хозяину. Юнкины йих фамилия. Это Парасковья была Исáкова».
Лýдвиговы <эст.>. «Лýдвиговы — Ludvig хозяин».
Питровы <эст.>. «Кругом нас были Пúтровы, Peeter хозяин был».
Пýсеповы <рус.> ← эст. puusepp ‘плотник’. «Свои puusepad, столяры. Йих так и звали puusepad — всё, что с дерева. Йих зовут до сих пор Пýсеповы. Фамилия Сомелар, они были русские».
Прозвищные антропонимы могли дублироваться, иметь русский и эстонский варианты, сохраняя при этом общий мотивировочный признак: Заручéвный <рус.> / Ülejõe эст. ‘заречный’ — «У меня на парте
рядом сидела Вяльгельского Мишки Тамара. Бабушка спросила: “Какого Мишки?” Йих два было, обе (оба. — О. П.) Сомелары были. Другой Мишка был Заручéвный. Эстонцы называли их Ülejõe».
Таким образом, особенности истории, географического положения и этноконфессионального состава русско-эстонской деревни Вяльги компактно «дожили» до нашего времени в комплексе прозвищных антропонимов, среди которых нет (не сохранилось?) оценочных единиц.
Точность идентификации именуемого лица / семьи в деревне с разбросанно-хуторским типом расселения достигается за счет указания на конкретный локус: образуются номинации по географическим / природным объектам или топонимам. Второй тип номинаций — по имени хозяина хутора — в действительности также используется как указание на локус проживания семьи (хутор по имени хозяина, а семья — по имени хутора).
Лишь один тип сохранившихся прозвищных антропонимов использует иной мотивировочный признак — номинация по роду деятельности.
Источник: О. Н. Паликова Тартуский университет, Тарту (Эстония). Этнолингвистика. Ономастика. Этимология : материалы III Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 7–11 сентября 2015 г. / [отв. ред. Е. Л. Березович].
ПРОШЛОЕ - РЯДОМ!
Услуги составления родословной, генеалогического древа.
ЗАКАЗ РОДОСЛОВНОЙ на нашем сайте:
www.genealogyrus.ru/zakazat-issledovanie-rodoslovnoj
ЗАКАЗ РОДОСЛОВНОЙ в нашей группе ВК: https://vk.com/app5619682_-66437473
Или напишите нам: arhrodoslov@yandex.ru
Работаем с 2008 года!
