Неистлевшие письма войны.

В моём домашнем архиве хранятся письма, написанные жителем блокадного города Архангородским Николаем Александровичем жене Антонине Ивановне.

Это был обыкновенный человек, любящий свою семью, тоскующий в разлуке с сыном, которому едва исполнилось 2 года1, трепетно заботящийся о семье, оказавшейся в эвакуации. В то же время он думает о судьбе Ленинграда, не допуская мысли о том, что город будет сдан врагам. По письмам можно проследить, как начиналась трагическая история блокады, каково было выживать в тяжелейших условиях, работать, думать о близких, не опуститься, сохранить человеческое достоинство.

Все письма пронумерованы, с № 8 от 30.07.41 г. до № 78 от 10.12.41, написаны мелким почерком, каждое на нескольких страницах. В них подробно описывается быт, настроение и обстановка в городе, физическое и духовное состояние. В первом письме автор вспоминает момент расставания с женой и сыном, уехавшими в эвакуацию2. В других письмах рассказывает, как опекает родителей жены, живущих в Лигово3, для обожаемого сынишки рисует забавные картинки. Я, когда читаю письма, словно слышу голос и интонации по сути незнакомого человека. Сейчас кажется удивительным, что переписка в военных условиях шла очень активно в обоих направлениях. Доходили и письма, и денежные переводы.

№ 8 от 30.07.41 г.

“…тоскую по тебе и Сашеньке, особенно обидно потому что в Лигово пока относительно спокойно. Вот уже 2 дня не было ВТ (воздушной тревоги. — Прим. авт.) Яблоки зреют, Сашкин горох поспел, молодой картофель… будет. Чудесная погода. В полях овёс и рожь. А в комнате и саду вас нет, и только ваши вещи ещё больше расстраивают меня и стариков. М.Ф. (Мария Федотовна) за мной ухаживает, кормит хорошо. Я стараюсь вниманием и физическим трудом помогать им. Ив. Сер. (Иван Сергеевич) несколько дней болел бронхитом. Сейчас поправляется, аппетит хороший, но я категорически запретил ему заниматься хозяйством. Я получил с августа карточки 1-ой категории. Теперь хватит на всю семью,
даже… хлеба.

От девочек4 телеграмма с дороги: благополучно проехали Москву. Следовательно, и с ними всё в порядке, и старики успокоились. Я тебе 23.08 послал перевод 200 руб. В августе ещё пошлю 200 руб. У тебя ещё есть аварийный запас (часы, отрез на пальто, ложки), который может пригодиться, если связь будет временно прервана. Я буду всеми силами стараться обеспечить тебе жизненный минимум.

Вчера перебирал в комоде вещи. Укладывал первоочередное на случай пожара или бомбёжки (хорошо, что не отдал последний чемодан девочкам, кроме кожаного придётся взять из города деревянные коробки). Обидно, что мои приработки (4 статьи принятых в печать… за 3 дня до войны, проект вентиляции, консультации всего на 3000 руб.), видимо пропали5.

Как бы это нам пригодилось. Тоня, при случае узнай, нужен ли вентиляторщик там в ваших краях. Как инвалид я, видимо, могу эвакуироваться. Меня тут удерживают 1) старики, 2) городская квартира, 3) чувства ленинградца, когда город в опасности. Каково твоё мнение. Моё мнение, я должен оставаться здесь. Но, признаться, сам не знаю, ибо желание быть с вами затуманивает разум. А может быть
в данном случае разумно именно быть с вами» ...

№ 8 (продолжение)

«Когда в Лигово, помогаю, чем могу старикам: сегодня рыл водоём, ходил за хлебом в Сосновую Поляну (чудная прогулка среди полей; как я жалел, что мы не вместе); налил воды в оба бака; принёс 2 ведра воды невской, сейчас иду поливать огурцы, огород вообще, яблони, т.к. стоит второй месяц засуха, в воздухе гарь, т.к. кругом горят леса. Завтра нанесу невской воды для стариков. Утром видел Раю, вчера с матерью и дочерью вернулись из Валдая. Дальше не знают, что делать. Сашкин уголок с игрушками сохраняем: тут же его столик, табуретка, автомобиль, велосипед.

Чудно сейчас в Лигово. Как всё это обидно. Ты права, что по сравнению со многими другими семьями, нам война принесла много меньше горя (Всё горе впереди. — Прим. авт.). Девочки уехали, как я писал уже тебе, 21 июля. Уехали шумно, с ссорами и т.д. С дороги пришло письмо, в котором Тая просит простить за крики, нежно обращается к старикам и обещает дружно жить с Шурой.

У вас семья слезливая: сегодня, когда читал твои письма мне и старикам, оба (особенно Иван Сергеевич), плакали; девочки уезжали и тоже плакали; ты тоже плакала. Борис Христ. в армии, работает военным следователем при коменданте города.

Брат его тоже на днях идёт в армию. Крыжановский уехал окопы рыть. Пока я один вне армии, дома, оба Кости и муж Тамары тоже в армии. Крепко, крепко целую тебя, моя любимая.

№ 22 от 23 августа 1941 г.

«Пишу тебе на работе в перерыве. … Сегодня везу в Лигово сервизы, которые там закопаем вместе со статуэтками Шуры. На всякий случай знай, что И.С. с моей помощью закопал 1 сундук с вещами перед входом в траншею у себя в саду, 2-ой сундук — справа от входа если стоять спиной к нашему дому, сервиз ну сада. Вчера велели убрать куда хочешь дрова из разрушенных сараев6, срок исполнения вчера же. Т.к. я не мог сразу приехать (мне позвонили из дома по телефону), я нашёл место лишь в конце подвала нашего дома. Подвал низкий, стоять нельзя во весь рост, сырой, запущенный. 4 с 1\ 2 часа без
передышки и без курения носил я дрова вязанками, как наш дворник на спине; самое трудное было в подвале, где надо было в темноте (кое-где свечи горели) тащить дрова уже волоком метров 50-60 до моего угла. Перенёс я таким образом 1,5 полных ряда сарая от пола до потолка его от стены до стены, а предварительно под ними уложил доски, чтобы не сгнили бы. Впрочем, дрова отсыреют, конечно, в таком сарае.

Далее — вижу осталось ещё 4 полных ряда не под силу. Сговорился с Борисом (сыном Потапова) и его приятелем; они взялись за 70 руб. Самое главное — у всех жильцов, как и у меня, которые таскали дрова, одна мысль: есть ли смысл таскать, понадобятся ли эти дрова вообще. Но всё это мелочи по сравнению с тем, что предстоит в ближайшее время нам, ленинградцам, повидать.

Эвакуация ребят и женщин еще не прекратилась. Я остаюсь в Ленинграде, как и подавляющее число мужчин. Моё зимнее пальто, а также персидский ковёр уложены в сундук вместе с вещами И.С. и М.Ф. и сундук переброшен в траншею таким образом (вверх дном), чтобы не открыть.

Кроме того, на входе в траншею И.С. установил дверь с замком. Все продукты, какие у меня были, отдал М.Ф. В зависимости от обстоятельств, может придётся старикам переехать ко мне в комнату, в город. Места хватит на всех.

Помнишь, как справляли 2-х летнюю Сашкину годовщину. Даже успели отметить наш день рождения. Я вспоминаю, как 22 июня я загорал в трусах на досках около курятника, и вдруг ты прибежала и говоришь: «Сейчас по радио будут передавать экстренное сообщение, подозрительно». Как все всполошились.

№ 23 от 25 августа 1941г.

Родная! Вчера получил очередное, подробное письмо от 16 августа. Сейчас из Ленинграда едут без конца беженцы: женщины, дети и старики, а если заводы и учреждения, то вместе с мужьями, братьями и т.д. Прочим мужчинам выезд воспрещён. Мне всё хочется дать кому-либо из проезжающих Киров твоё пальто, куртки, а также что для Сашки существенно, конфет; пока тут конфет много в продаже: и по карточкам, и по коммерческим ценам без карточек.

Рядом в б. общежитии студентов (в Лигове. — Прим. авт.) поместились люди, которые дают каши, макароны и пр. М.Ф. таким образом удаётся кормиться и куры на убой. Питаются очень хорошо. И.С. бросил курить и теперь у него сумасшедший аппетит: М.Ф. с ног сбивается, чтобы его откормить. Я уже перевёз в Лигово голубой, зелёный сервизы, а сегодня ½ голубого. Завтра довезу остальное. Положили в
ящик вместе с Амуром и Психеей Шуры и закопали в саду. Место — за Сашкиными качелями, если стоять спиной к дому.

Запомни это место7. Также, как и два сундука с носильными вещами закопанные, если стоять спиной к пр. Урицкого один перед входом в траншею (в саду которая), другой справа от входа в траншею. Кроме
того, в самой траншее сундук, в частности, с персидским ковром с чемоданом, в котором часть моего белья и вещей. Постели Шуры и Таи И.С. собирается уложить под домом в коридоре между 2-ой уборной и кухней, где жили в прошлом году.

Мой день начался с того, что я приехал на работу в 6.50, т.к. с 7 часов я «крышный дежурный». Нашёл неожиданно коробку с ботинками. Оказывается, их дали Сергею8.

Ботинки совершенно новые. Если всё будет в порядке, они мне очень пригодятся. То, что у нас делается ты примерно знаешь из газет или радио. До сих пор ни в городе, ни в посёлке у стариков враг не сбросил
ни одной бомбы. Летают кругом. Можно наблюдать эффектные батальные картины в воздухе.

Толстушечка, родная, ещё раз повторяю, что связь наша почтовая может быть прервана и может быть надолго. Не падай духом. Будем надеяться на лучшие времена и что будем вместе. Ещё раз подчёркиваю: я счастлив и на душе легко, что ты и Сашулька эвакуированы. …Мы мудро поступили, что именно тогда вы уехали, а не теперь, когда другие условия езды, когда вообще езда каждую минуту становится
под сомнение…»

№ 23 от 26-27 августа 1941 г.

«Сейчас отпускают и служащих женщин (если не нужны они здесь при незадавшихся условиях). Словом, город опорожняется не по дням, а по часам. Беженцев из окрестностей города стараются не задерживать в городе и отправляют дальше на восток. Где старики — пока спокойно, если не считать
звуковые эффекты. Они опасаются, что их могут эвакуировать, минуя мою комнату в городе. …Вчера И.С. купил хорошие ботинки к зиме (за 180 р.), галоши; М.Ф. тоже экипируется к зиме. … Всё пишу свой учеб-
ник. Одолевать начинает тоска. Последние дни стало тошно и в Лигове, и дома в городе. Надо будет ещё больше окунуться в работу, в учебник. …Ходить можно теперь до 10 часов вечера, а т.к. в темноте трамваи ходят медленно, в Лигово еду не позднее 7.30 из города; со службы можно поспеть с 8.15
вечера. …Вчера уехала семья Кр. (Крыжановского?) с семьями Электро-тех. института, где он и преподаёт. Состав был из вагонов бывшей Красной стрелы, причём им попался мягкий вагон с 2 проводниками и в купе всего лишь 6 человек».

«В багажные вагоны принимались вещи и т.д. Едут они куда-то около Перми. Когда мы будем вместе? Сейчас я не берусь предугадывать. Такой сложный узел событий, в котором мы маленькие песчинки.
Всю посуду перевёз. В комнате у меня в городе — разорение, пустота, одни книги и кое–какой хлам. Многие из Лигова перевозят вещи в Ленинград, я же наоборот, т.к. всё же в Лигово старики; а в случае чрезвычайных обстоятельств я здесь не останусь (не хочу по крайней мере), и тогда комната останется беспризорной. Меня тяготит положение обывателя в переживаемые нами дни. Но моя инвалидность (не столько сломанная рука, сколько невозможность ходить длительно и, тем более, бегать) делает меня мало пригодным для пользы общему делу; по специальности же меня не берут пока.

А в общем тоска начинается; впрочем, с ней справляюсь, т.к. теперь не время демонстрировать истерию. Это относится и к тебе в том смысле, что надо себя держать в руках при любых обстоятельствах. Я доволен за Сашку, что именно ты его мать, т.к. независимо от материнской любви и ласки ты не боишься даже физической и грубой работы и хорошо приспособлена к жизни, так сказать «и дама и крестьянка одновременно», что в настоящих условиях для Сашки особенно важно. Кроме того у тебя твёрдые и здоровые Ларионовские взгляды на жизнь, как и всё, что в природе здоровое и свежее. Старики здоровы; И.С. опять стал ворчать; М.Ф. юмористически переносит это (она чуткий человек с большой душой)».

№ 39 от 22 сентября 1941г.

«Пишу второпях, т.к. завтра вылетает с женой Хачатур Давидович, которые любезно согласились опустить это письмо по ту сторону развивающейся здесь трагедии. Моё будущее не ясно, как не ясно всем тем,
которые живут сейчас здесь и находятся вне соответствующих. Скажу лишь одно: все мои мысли и мечты на проблематичное будущее с вами; ты и Сашулька мои родные и дорогие мне…(неразб). Лучшей матери
Сашульке я не желаю и не желал. Я родная, моя Толстушка, люблю, уважаю и бесконечно огорчён, что невольно служу причиной твоего беспокойства и волнений. В худшем случае, тебе придётся заново начать жить с Сашулькой и девочками9. Но на сегодня я бодр, и есть все надежды, что, может, очень
скоро мы будем вместе. А может быть, всё вообще хорошо кончится…».

«Теперь о стариках. Как я вчера написал тебе, туда идти нельзя; мне запретили и в комендатуре, и в милиции; связь личная и вообще с обитателями тамошними у меня порвана с 14/ IХ, когда я оттуда спешно уходил10; дальнейшие ежедневные попытки пойти туда успехом не увенчались. Что бы ни было там, я считаю и сейчас, что там, с точки зрения бомбёжки с воздуха и с земли менее опасно, чем здесь, учитывая, что там нет громады рушимых домов и есть хорошая, сделанная листами, щель. Я, лично, считаю, что нежелание стариков перебраться ко мне в город 13-14/IХ, когда я спешно за ними приехал, и много жителей оттуда бежали (буквально), может приведёт к лучшему для них. Завтра напишу снова тебе, а если будет получка (задержали), перешлю тебе и маме (авансом ей). Береги себя и Сашульку…. Будь мужественной.

Я дал твой адрес Хачатур Дав. и Нат. Ник. (его жена), может смогут тебе работу и соответствующие условия тебе подыскать при их будущих работах; держи связь с девочками; не забудь, что у стариков зарыты перед и справа от входа в траншею в саду 2 сундука; большой сундук в самой траншее; под полом в сарае, где спал Ив.Сер., тоже зарыто; под яблоней за Сашкиными качелями — тоже… Я здоров и не теряю надежды на скорое, возможно, свидание. Твой Николай».

№ 40 от 23 сентября 1941г.

«С 25/IХ я рассчитан в связи с ликвидацией лаборатории. Как получу деньги, вышлю тебе и маме. Материально я обеспечен, т.к. не на что тратить деньги… Обед стоит 2 р.50 коп., хлеб 25 коп. в день, больше никаких расходов нет пока кроме… и почты. Чувство голода меня больше не беспокоит: привык организм, похудел сильно, но пока за счёт бывших «запасов» моего тела. В комнате холодина, т.к. окна открыты, когда ухожу, да и когда дома, часто тоже открывать приходится. Управление моё хлопочет об эвакуации своих специалистов… в том числе и меня в Казань….

В свой вещевой мешок, вернее в 3 сумки от бракованных противогазов, уложил остатки моего белья (3 пары), твоё лёгкое чёрное платье, распашонки Сашкины; 1,5 кг сухарей и возьму у Б.Х. (Бориса Хри-
стофоровича)1 кг сахара, это если удастся прорваться, если удастся. …Меня как инвалида на фронт не берут, службы лишился — делать тут нечего, т.к. я не полезен ни государству, ни вам.

Вообще мы тут ничего не знаем, что делается на белом свете, знаем только о нашем городе. Ещё раз радостно переживаю, что тебя и Сашульки тут нет. Это была бы трагедия. Ибо непрестанно, днём и ночью, практически «беспокоят» нас, ленинградцев.

Сейчас у меня будет свободнее время. Буду побольше лежать, чтобы сохранять энергию и читать… Пятый день вижу во сне жареное мясо с гарниром; к чему бы это; отчего мой учёный мозг досаждают такие
презренные мирские вещи? Такие люди, как К. в своё время запаслись продуктами и нормально 3 раза в день, паразиты, лопают. У меня эта операция теперь проводится 1 раз в день, если не считать ужина из 200 г. хлеба (за обедом не ем его, дабы не испортить себе аппетит к ужину). тем не менее я регулярно бреюсь, хожу в баню. Чего у меня остро нет, так это брюк, ибо остались одни серые, которые окончательно оборвались на коленях; скоро буду сверх костюма надевать комбинезоны, чтобы не смущать местных дам своими «роскошными кальсонами»». На письме пометка: «Да простит меня Сашулька! Неохота рисовать».

№ 44 от 29 сентября 1941 года.

«Сижу дома. Вечер. Воздушная тревога. Привык с тобой ежедневно в письмах болтать. Письмо отправлю завтра: сейчас поздно, выходить нельзя, к тому же вчера письмо отправил. Я спокоен, что тебя и Сашульки здесь нет; спокоен, что вы надолго обеспечены деньгами, не считая вещей…

К старикам нельзя (сегодня справлялся). Вот уже 15 дней, как не виделся с ними… Ничего не могу сделать. Сидел у меня 1,5 часа Богданов. Совсем расстроен: вернули его письма к сыну Косте, который где-то на
фронте; как мог успокаивал его. Вот сейчас кончилась тревога. С радостью ленинградцы слушают звуки отбоя. Пока наш дом и стёкла не пострадали. Через несколько дней начну работать у Бориса Владимировича. Работа сумасшедшая будет, зато почётная, а также буду сыт и нормально питаться».

30 сентября «Вернулся с работы. Сегодня последний день работы в лаборатории. Ухожу из неё в качестве директора… У Бор. Влад. придётся начать с рабочего: работать у термической печи, разжигать её, обжигать в печи детали; кроме того, вести термический процесс, а это уже работа техника; кроме того, быть начальником отдела технического контроля, что уже инженерная и очень ответственная работа. Рабочий день с 8 утра до 8 вечера с 1 часом на обед; завтрак с 7 до 8 утра; ужин с 8 до 9 вечера; домой можно через день, т.е. буду домой приезжать в 10.30–11 вечера, а уезжать в 5-00 …я приобрету новую специальность (заводскую) и буду сыт в полном смысле этого слова. Кроме того, когда научусь новой профессии, смогу зарабатывать до 1000 руб. — я решил, что окунусь в новую производственную жизнь; думаю, что физически выдержу не хуже других. Наконец, работа почётная, современная.

Для ночёвок (через день) даётся койка, матрац; есть круглые сутки горячий душ. Но всё это, конечно, при условии, что ничего не изменится в узком местном служебном и в широком смысле слова. …Ещё преимущество: буду получать рабочую карточку, т.е. 400 граммов хлеба в день и пр… Писем от тебя не имею с 13 сент. (от 27 авг.), когда был в последний раз в Лигове… Хорошо, что сохранилось моё старое чёрное осеннее пальто. Иначе замёрз бы. Если получу завтра расчёт, переведу тебе ещё 100 руб. и
маме 100 руб. (маме в счёт ноября). Милая родная моя и дорогой мой маленький Сашулька. Вы мои самые дорогие. … Не забывайте меня, хоть не знаю, доходят ли до вас все мои письма, но я привык с вами, хоть в письмах, ежедневно болтать, и таким образом, скрашивается разлука. Будем надеяться
на счастливое будущее. Мне почему-то хочется в дальнейшем жить на лоне природы. Чтобы Сашулька был всегда на свежем воздухе, а мы с тобой среди природы.

Практически мне это представляется, как жизнь в красивой местности в посёлке при каком-либо заводе; дома же я писал бы книги и пр. А может …работу взять в провинции или за городом, круглый год жить на даче. Почему-то особенно теперь, когда вспоминаешь, что молодость прошла, жалеешь о годах, проведённых на холоде, в сырых туманах. Никакая Мариинка11… не оправдает собой солнце, зелень, море, горы. Прости за лирику. Крепко целую и обнимаю. …. Как ты справишься без зимнего пальто?
Может овчинный жакет достанешь, если недорого и напрокат. Ты ведь, к тому же, не захватила с собой свои спортивные тёплые курточки!»

№ 47 от 2 октября 1941 года.

«Дорогая! Вчера отправил ещё тебе 100 руб. Ты писала, что в день приезда на место у тебя было наличными 1650 руб. на 16 июля. Ив. Сер. отправил тебе 200 руб., девочки из Казани 100 руб., я тебе за это время отправил 1750 руб. Следовательно, с 16 июля ты имеешь, если всё получишь 3300 руб. наличными. Кроме того, продукты, которые ты взяла с собой, жёлтый шёлк, синий отрез сукна, часы мои золотые, запонки, сервизное серебро. Я полагаю, правда, не знаю, как дорога жизнь в Кирове и каковы твои экстра-расходы были и могут быть (оплата врачей, зипун на зиму и т.д.), то ты и Сашулька, даже, если не будешь работать (я всё же полагаю, что, если мои материальные предположения правильные, лучше пока не работай и береги Сашульку), будете обеспечены до будущей осени …если ты получила все мои переводы, и жизнь не дорожает особенно, я могу с материальной точки зрения быть спокойным за тебя. Так ли это не знаю. Вся твоя задача заключается в том, чтобы беречь твоё и Сашулькино здоровье, как для самих себя, так и для меня и стариков.

С 6 октября я работаю у Б. Влад. Не скрою, что навал работы меня смущает. Сейчас читаю литературу по ней. Я оторвусь от города и буду по существу жить в порту, буду иметь возможность есть по карточкам: сейчас в городе это не всегда возможно. Я всё худею. Постоянно голоден. Но со всеми так. Впрочем, это прекратится 6 октября. Буду хоть тогда наполовину сыт. …Принёс себе дров на 2 недели.

Если стёкла не вылетят, и дом сохранится, буду приезжать и ночевать в комнату, протапливать её. Дали лимит на электричество 15 г.в.ч. в сутки на 7 семейств мест общего пользования. Если были б лампочки в 5 ватт, этой нормы могло хватить. Предложу пользоваться лампочками с ёлок. Дрова в подвале сыреют, и, если не разворуют и ничего не случится, к зиме они будут мокрыми, как сплавные. От мамы и Лёни не имею писем больше месяца. …Живём и работаем сегодняшним днём. Что завтра будет — завтра и узнаем. Живётся трудно.

Но ничего не поделаешь. Война. Надо быть спокойным, и делать каждому, что полагается. Стал много шить. К тому времени, когда будем вместе, я зашью все прорехи своего несложного гардероба. Хорошо, что буду работать у (неразб.) печи, зимой не будет холодно. Читаешь ли ты «Ленинградскую правду»? Там, насколько позволяет место, освещаются некоторые стороны нашей жизни. Центр. газеты, разумеется, не могут всё печатать о нас, места бы не хватило. При встрече восполню описание нашего быта, труда и жизни и о том, как сражаются наши героические Красная Армия и Флот. Мы живём своей самостоятельной жизнью, мало общего имеющей с Востоком страны, судя по радио Москвы и центральным газетам, которые регулярно читаем здесь. В этом отношении мы не оторваны от страны. Табак можно пока покупать свободно без очередей. Но я до сих пор не научился сворачивать сигаретки:
получаются какие-то …дубины, которые страшно дымят. Курение мне сейчас очень помогает, главным образом, как антиаппетит.

Я тебе пишу всё о себе, чтобы ты жила хотя б в воображении с частицей моей жизни… В комнате в городе остались лишь мебель, книги, настольные часы, будильник, эл.чайник и эл.кастрюля, эл. плитка и прочие мелочи.

В траншее (в Лигове) в большом сундуке — ковёр и наши зимние пальто; мои статьи и опубликованные работы находятся у Ив. Серг. мои статьи и работа (основные материалы) и часть литературы для моей
книги<…>, а также мои личные испытательные сдал на хранение бывшему сослуживцу, который недалеко живёт… Кстати, забыл сказать, что мой секундомер-часы прекрасно ходят, без них мне было бы неудобно, т.к. свою вторую пару часов я отдал тебе… Сейчас занят подготовкой к новой работе: читаю литературу,
шью, принёс дров на 3 недели, просматриваю и зашиваю уцелевшее от пожара (в лаборатории?) бельё. Был сегодня у Б. Вл. Он неизменно мил со мной. Думаю, что не изменит своего хорошего отношения, когда я стану его подчинённым, что он требует, в первую очередь, работы, чего я не боюсь; лишь бы справился с ней, с совершенно незнакомой мне теоретически и практически работой. Крыжановского я устроил читать лекции в техникум вместо себя… Крепко целую, обнимаю. Николай».


Продолжение следует...

Источник: М. С. ПАНОВА член Русского генеалогического общества Санкт-Петербурга. Люди и судьбы: Красносельский район: материалы XVI историко-краеведческой конференции /сост. М.С. Гуляко.