Родословие и воспоминания Михаила Шемякина

В мире немало людей, отрицающих свою связь с родителями и их влияние на характер и судьбу. Но если внимательно всмотреться в себя, проанализировать поступки, привязанности, взгляды, то мы, несомненно, обнаружим огромную связь, то, что передаётся по наследству – как плохое, так и хорошее. И я не раз размышлял о своих родителях и находил в себе множество их черт, вплоть до образа мыслей.

ОТЕЦ

Мой отец – сирота, беспризорник, сын полка, бравый рубака в годы Гражданской и Великой Отечественной войн, кавалер восьми орденов Красного Знамени, офицер, окончивший Военную академию имени Фрунзе и академию Генерального штаба, и – одновременно – дебошир, не признающий ни чинов, ни званий, в пьяном виде гоняющийся с кинжалом за ошалелым от ужаса сынишкой, стреляющий в любимую и терзаемую им красавицу жену.

Чуждый карьеризму и денежной наживе, он, по сути, сломал свою военную карьеру, когда, повинуясь долгу чести, встал на сторону опального маршала Жукова.

… В раннем детстве я страстно желал ему смерти. И эдипов комплекс тут ни при чём. Просто каждый раз, когда отец был сильно пьян, а это случалось постоянно, он не только угрожал, но и не раз пытался на моих глазах убить мою мать.

Я ненавидел все праздники, дни рождения, Новый год. Потому, что накануне в моей детской душе поселялись страх и тревога: а папа в это вечер не убьёт маму?

Повзрослев, мы начинали осознавать, кто были на самом деле наши отцы, рассматривали их воинские награды – а их было не мало – и переполнялись гордости за своих боевых папаш.

Какого отеческого тепла я вправе ожидать или требовать от моего отца, всматриваясь в трагическую судьбу шестилетнего кабардинца, потерявшего от рук революционеров родителей? Убийство их, произошедшее на его глазах, он будет помнить всю жизнь.

Судьба привела мальчишку в Москву, вместе с другими беспризорниками он околачивался на Хитровом рынке, добывая пропитание воровством с прилавков зазевавшихся торговок. Их ловили, били, сажали в каталажку. Вызволял их из беды добрый дядя Гиляй – тот самый Гиляровский, так прекрасно описавший Москву того времени.

На этом же Хитровом рынке судьба свела маленького кавказца с другом его отца – белым офицером Петром Шемякиным, усыновившим сироту. И Мухамед Карданов становится Михаилом Петровичем Шемякиным.

«Бог – дал, Бог – взял». И через два года мой отец снова на Хитровом рынке среди старых друзей – беспризорников, поскольку приёмный отец Пётр Шемякин приговорён революционным трибуналом к расстрелу. И снова воровство хлеба, поимки, побои. Но спасёт его на это раз не дядя Гиляй, не белый офицер, а здоровенный красный кавалерист – казак Пилипенко.

И вот кавалерийская бригада под командованием Г.К. Жукова пополняется девятилетним красноармейцем – Михаилом Шемякиным.

Как нестранно, моя мать, принадлежащая к аристократическому сословию, обучавшаяся в детстве игре на виолончели, рояле, окончившая Ленинградский театральный институт, игравшая в Театре комедии у Николая Акимова, снимавшаяся в кино с Черкасовым и Бабочкиным, не оказала на меня и моё творчество такого влияния, как отец – профессиональный вояка. Ноя благодарен ей за то, что в совсем раннем детстве она, будучи замечательным чтецом и актрисой, ввела меня в причудливый поэтический мир Пушкина, а дальше с её помощью я узнавал Гоголя, Диккенса, Марка Твена. В детстве я безумно любил маму, обожал и боготворил её.

Но чем старше я становился, тем меньше ощущал материнскую любовь, и стена отчуждения и непонимания начинала расти между нами.

Она была взбалмошной, импульсивной, нервной, горячей, бесстрашной и отчаянной, талантливейшей, страстной, красивой и обаятельной.

МОИ ПРЕДКИ

Я рос в то время, когда только «правильная» запись в анкете обеспечивала семье относительную безопасность. Совсем другое дело, если у тебя сомнительное социальное положение. Как пример, привожу выдержку из автобиографии моего отца:

«В 1934 году выводом комиссии радов Красной армии я был исключён из ВКП (б) и уволен из армии за сокрытие социального положения. Гв. Полковник М.П. Шемякин. 22 июля 1947 года, г. Калининград».

Итак, с предками отца всё ясно.

Отец моей матери Николай Алексеевич Предтеченский - дворянин, гардемарин, венчался в 1915 году в Николаевской церкви Морского инженерного училища Императора Николая I в Кронштадте с Марией Памфиловной Лаптевой, дочерью регента кронштадтского Андреевского собора. В 1916 году вступает в партию большевиков. А его брат Вадим Алексеевич Предтеченский вступает в 1918 году в Добровольческую армию и вскоре погибает.

После революции бывший гардемарин растит двух дочерей – Юлию и Евгению. Старается дать им хорошее образование: музыка, иностранные языки. Дружит с Кировым и после его убийства, как и многие приближённые, расстрелян. На вопрос, где могила дедушки, я получил от бабушки оплеуху и грозное предупреждение, что бы больше глупых вопросов не задавал.

Осталась фотография морского офицера, сидящего в каюте корабля, и фотография расстрелянного белого офицера в мундире с мохнатой папахой на голове, опирающегося на шашку. Первый – Николай Предтеченский, мой дед, второй – его брат Вадим.


В 1935 году Мария Памфилова, потеряв мужа, живёт тяжело, растит дочерей и выходит вторично замуж за музыканта из Сибири – Петра Савельевича Пестерова, от которого родила ещё двух девочек, Валентину и Ларису. И до самой смерти ведёт хозяйство.

Ещё в отрочестве я хорошо усвоил, что часть семьи и родни делилась на «белогвардейских гадов» и «красных сволочей». Такими эпитетами после нескольких стаканов водки, выпитых за праздничным столом, награждали друг друга идейные противники перед началом драки, которую моя бабушка прекращала ведром холодной воды.

«Красную сволоту» представлял за столом мой отец, а «белогвардейскими гадами» были Леонид и Борис, родные братья моей бабушки, в прошлом офицеры царской армии, отсидевшие немалые сроки в сталинских лагерях.

Мария Памфиловна не походила на добренькую и «сдобненькую» старушку из сказок. Она следила за собой, была стройна, стога к себе и к людям, и всё хозяйство в доме лежало на её отнюдь не богатырских плечах.

… Мария Памфиловна была крестницей Иоанна Кронштадтского, причисленного к лику святых Московским патриархатом, и петербургский святой покровительствовал ей до конца дней .

Училась она в Смольном институте благородных девиц, и я, когда стал постарше, узнал от неё интересные подробности из жизни «кисейных барышень», как называли воспитанниц Смольного.

С бабушкой мне было спокойно, она пекла для меня ватрушки и сладкие пирожки, а перед сном баюкала, протяжно напевая:

"Как у тётушки Ирины да мы украли три перины. А у дядюшки Петра да мы украли да осетра..."

Как приятно, засыпая, знать, что у нас теперь и перины, и осётр...

...Я никогда не забывал её, мою бабушку, удивительные гряды цветов, которые она выращивала на даче, коллекцию фарфоровых слоников, расставленных по росту на комоде. Сладости, ею приготовленные, обильно посыпанные сахарной пудрой. И главное - её любовь и доброту. В память о ней у меня в записной книжке хранится стишок, посвящённый ей:

Здравствуй, бабушка моя,

Сахарно-пудрёная!

Едешь в детском сне ко мне

На фарфоровом слоне.

Пропоёшь мне про перины,

Что украли у Ирины,

А затем про осетра,

Что украли у Петра.

С наворованным добром

Крепко спится мне потом.

Источники:

- Михаил Шемякин «Моя жизнь: до изгнания», Москва, 2023 г.

- Wikipedia \ Википедия