Из найденных документов выходило, что Н.Ф.Китаев происходил «из мещан города Петрозаводска». С 14 мая 1842 года был причислен в московское купечество, а на момент ревизии 1850 года принадлежал к московским купцам второй гильдии. 26 ноября 1853 года Н.Ф.Китаев стал купцом первой гильдии, будучи формально причислен к Пятигорску, но при этом, как я впоследствии выяснил, с 1855 года он и его семья находились в Клишино.
– Кто из братьев Китаевых остался жить в Зарайском уезде?
– В Клишино остался Федор Николаевич Китаев. Мы узнаем много деталей о нем из писем Е. С. Некрасовой – он был ее многолетним корреспондентом. А на одном из писем Екатерина Степановна оставила пометку: «Ученики сестры Марии: Александр (моряк), Василий (покончил с собой в 93 или 94 г) инженер, Ф – не кончил в университете (сходил с ума) и теперь поправился, женился на крестьянке и живет себе чинно благородно «около земли»»
Екатерина Степановна Некрасова (1847-1905) — историк литературы, впоследствии сотрудница Румянцевского музея в Москве, создательница «Комнаты 1840-х годов», собирательница и публикатор творческого и эпистолярного наследия Герцена и Огарева. Имя ее сестры Марии Степановны Некрасовой уже встречалось мне в свидетельстве о рождении Сергея Николаевича Китаева.
После ликвидации Румянцевского музея в Москве его архивы были переданы в Всесоюзную Библиотеку им. Ленина (ныне РГБ). Туда попал и семейный архив сестер Некрасовых, включая их обширную переписку. Она содержит более тысячи единиц, в том числе почти 400 страниц писем, имеющих отношение к семье Китаевых. Оказалось, что в переписке с сестрами Некрасовыми состояли многие члены семьи клишинских Китаевых. В архиве есть письма Федора, Николая, Александра, Василия, Ольги, Антонины Китаевых и их матери Александры Ефимовны.
Большинство писем адресовано Екатерине Степановне. Наиболее обширная часть – это письма Федора Николаевича, первое из которых датировано 1862, а последнее – 1879 годом. Всего это более ста страниц. Кроме того, множество упоминаний о семействе Китаевых находим в письмах Марии Степановны Некрасовой, воспитательницы в доме Китаевых, которые она писала сестре Екатерине. Они написаны в период с 1870 по 1879 год и содержат почти 150 страниц.
– Вы заказали копии писем в архиве РГБ? Что вы узнали?
– В письмах, в частности, говорилось о душевной болезни Федора Николаевича. Проблемы с психическим здоровьем преследовали по меньшей мере четырех братьев Китаевых – Николая, Федора, Василия и Сергея. В письме его матери 23 августа 1872 года Екатерине Некрасовой есть такие строки: «Грустно и тяжело смотреть на Федю! По моему мнению, он никогда не будет похож на то, что был».
В августе 1872 года Федора Николаевича навещал знаменитый психиатр доктор В. Р. Буцке, который давал неутешительный прогноз о его выздоровлении. Но не проходит и года, как Федор пишет длинное письмо Екатерине Некрасовой, в котором предстает вполне здравомыслящим человеком.
Он явно выздоровел. Письмо это – очень интересное, и из него можно много узнать не только о Федоре, но и о других членах семьи Китаевых. Оно довольно длинное, но мне хотелось бы привести здесь отрывок:
«Наконец там, где в речку Смедву впадает реченька Любенька, появились недавно две барышни, наши соседки Коптевы. Вася конечно в одну влюбился, стал по вечерам выспрашивать моего мнения, советовался со мной, – до писем ли мне было! Барышня, зовут ее Соня, тоже почувствовала влечение к молодому военному, который так хорошо рисует. Но к несчастью больше трех раз они не видались: Соня поехала на место гувернантки в Озеры к Щербаковым, а Вася должен ехать в Петербург сдавать экзамен.
Борис у нас тоже влюблен в «попову дочку белую» Машу, но, к сожалению, ему некогда о ней думать, остается несколько дней до его отъезда тоже в Петербург: один я здесь не влюблен, да и не сожалею, – мое дело впереди. Ольга прямо не говорит, что влюблена, но я знаю, что ей нравится мальчик Моргунов Коля. Лидия влюблена пока еще в кошку, а Нина в цыплят. Сергей же, по-видимому, не чувствует пока ни к животным, ни к себе подобным никакого расположения, – он в таком возрасте, когда возрастающая физическая сила требует сопротивления и вместе с тем заставляет приискивать предмет для нападения по силе: он враг кошек, собак, телят и др. мелких животных, боится лошадей, но любит в них чем-нибудь бросать, чтоб они брыкались.
Александр переехал Байкал, впрочем, теперь может быть уже на месте. Он не любит писать, присылает большею частью открытые письма в роде следующего: «Проехавши Верхнеудинск, я едва не отправился ad patres в тундре из-за убитого мною турухтана. Не желаю никому испытать что-нибудь подобное». Вот и все письмо целиком.
Так как я начал говорить обо всех членах нашей семьи, то позвольте довести свой рассказ до конца. Владимир находится на море и тоже едва не (нрзб) жертвой бури. Сперва они были как-то под бейдевиндом, потом капитан приказал повернуть судно на фордевинд, у них от этого сломалась чуть ли не фор-брам-брасс какая-то, вода хлестала через палубу, они приседали на корточки, но, впрочем, остались все целы и невредимы.
Николай находится в Петербурге; он захотел там сам отправиться ad patres и прыгнул в Фонтанку, но был вытащен барочниками и отправлен в приемный покой Спасской части, и теперь лежит в больнице. Он воображает себе, что против него злоумышляют какие-то заговорщики, замысел которых ему удалось открыть, чего на самом деле, конечно, нет.
Ваш покорный слуга, Федор, находится все еще дома. Прошел уже год, как он живет там безвыездно, однако все еще освоиться не может, – тоска влечет его в синюю даль. В самом деле, я все еще не в своей тарелке».