Игнатий Иванович Бурков был сыном простого крестьянина Архангельского уезда. А накануне 1917 года он входил в число самых богатых и влиятельных судовладельцев Севера, владел “Пароходством по Белому морю и Северному океану”. Одна из архангельских пристаней называлась Бурковской.
Феномен Буркова, сумевшего достичь столь выдающихся результатов в бизнесе, поразителен. Долгое время в книгах о Севере имя этого незаурядного предпринимателя совершенно не упоминалось. Судьба его сложилась трагически: 13 января 1938 года по приговору так называемой “тройки” НКВД по Архангельской области Игнатий Бурков был расстрелян.
Почему был уничтожен человек, которого, без преувеличения, можно назвать выдающимся представителем поморского племени?
Из следственного “Дела И.И. Буркова”: “Бурков Игнатий Иванович, 1871 года рождения, уроженец деревни Верховье Патракеевской волости Архангельской области, гражданин СССР, беспартийный, из крестьян, по профессии судовой капитан, со средним образованием, женатый, перед арестом не работавший. Проживал в городе Архангельске, ул. Вологодская, дом 5, кв. 2. Арестован 24 октября 1937 года.
В этой стандартной справке все верно, за исключением двух весьма существенных деталей. Как удалось выявить позднее по документам областного государственного архива, Бурков родился в 1862 году. То ли по небрежности, то ли с умыслом кто-то из ведущих “дело” омолодил подследственного почти на десять лет. Люди, осуществлявшие контроль за ходом следствия, не раз ставили знаки вопроса против разноречивых дат, встречавшихся в документах. Но следователь явно спешил: так никто окончательно и не выяснил дату рождения Буркова.
Что же касается гражданства СССР, то оно у людей, подобных Буркову, было неполным, урезанным. В течение 16 лет Игнатий Иванович и его жена значились лишенцами, т.е. не имели права голоса. В разряд лишенцев включались лица, применявшие наемный труд или жившие на так называемый нетрудовой доход, вследствие чего их лишали не только избирательных прав, но и существовавших в то время продовольственных карточек, полагая, что эти люди могут кормиться продуктами с черного рынка. В конце 20-х годов только в Архангельске их насчитывалось до трех с половиной тысяч человек.
Право участвовать в выборах эти люди получили лишь по конституции 1936 года. Но эта же конституция не стала препятствием для незаконного ареста Игнатия Ивановича и его расстрела.
* * *
В “деле Буркова” сохранилась подробная автобиография бывшего предпринимателя. “Я с детства, − писал он, − начал плавать на судах торгового флота...
Окончив курс мореходной школы, где я приобрел теоретические знания по судостроению, начал самостоятельно строить небольшие парусные суда. Строя эти суда, я незаметно в течение нескольких лет превратился в судовладельца”.
Яркое представление о постепенном росте влияния бурковского пароходства в Поморье дает представление архангельская пресса. С первых лет ХХ века на ее страницах регулярно появлялись обширные публикации о деятельности северного крестьянина, рискнувшего стать опасным конкурен-
том уже давно сложившегося Архангельско−Мурманского срочного пароходства. Большая статья о предпринимателе была помещена в 1903 году в солидном столичном издании − “Санкт-Петербургских ведомостях”.
“В начале нынешней навигации, − сообщалось в ней, − И.И. Бурков, наш помор, купил в Дании пароход, переименовал его “Зосимой” и пустил его рейсировать между Архангельском, селением Кандалакшей и другими, расположенными по обеим берегам этого залива. Рейсы “Зосимы” − это первый опыт конкуренции частного лица всесильному Товариществу Архангельско-Мурманского срочного пароходства, получающему 180 000 рублей ежегодно казенной субсидии. Мурманское товарищество имеет больше десятка пароходов, и хотя оно пока единственное пароходство на Белом море и рус-
ском побережье Ледовитого океана, а кроме того, получает громадную правительственную субсидию, но исполняет свои обязанности очень плохо”.
Газета детально поведала о тех мытарствах, которые приходилось преодолевать пассажирам. Последних нередко высаживали на шлюпки в море.
Весьма трудно приходилось и тем, кто отправлял грузы. “От любого отправителя, − сообщал корреспондент, − вы услышите целый поток жалоб: мешки и кули рвутся, мука и крупа пудами сыплются, бочки ломаются; масло, жир, керосин и пр. льются и погибают; мебель и пр. громоздкие предметы приходят в неузнаваемом, изуродованном виде. Несколько раз пробовали жаловаться и в архангельскую контору, и повыше, в Петербург, но толку пока нет. И вот, нынче, И.И. Бурков решился выступить с небольшим пароходиком, без всякой поддержки, на кандалакшской линии Белого моря.
И только он пустил свой пароход, пассажиры и грузы хлынули к нему с мурманских пароходов: берет Бурков за провоз пассажиров в полтора раза дешевле (груз на 3-4 копейки с пуда дешевле), доставляет гораздо добросовестнее и, главное, скорее... Слышно, что Мурманское Товарищество уже ходатайствует, где следует, о воспрещении “Зосиме” ходить по Белому морю.
К большому счастью поморов, это дикое ходатайство осталось пока без результатов”. К середине 1913 года Бурков имел уже 10 пароходов и пять парусников. В основном это были морские суда малой вместимости − от 100 до 700 тонн.
Среди них были суда: “Николай II”, “Алексей”, “Зосима”, “Савватий”, “Виталий”, “Вассиан”. Лишь “Иоанн Богослов” принимал на борт 1100 тонн. В 1913 году Игнатий Иванович приобрел в Швеции пароход “Густав Адольф”, переименованный в “Василия Великого”. Это был самый крупный пароход его компании грузоподъемностью в 1414 тонн.
Архангельская пресса, внимательно следившая за деятельностью Буркова и его соперничеством с Мурманским пароходством, сообщила в 1913 году: “Пароходовладельцем И.И Бурковым недавно приобретен за границей большой двухтрубный пароход “Василий Великий”, обладающий редкой скоростью. Пароход, как мы слышали, будет поставлен Бурковым на Мурманскую линию. С одной стороны, пароход даст возможность скорее объехать Мурман и притом сразу большому числу пассажиров (на пароходе очень вместительны пассажирские помещения), а с другой − будет перево-
зить грузы, с наплывом которых Мурманское пароходство не всегда успевает справиться”.
Преуспевание Буркова в морском бизнесе объяснялось личными качест вами предпринимателя, а также исключительно благоприятными условиями для судовладельца, который мог в то время получить льготный кредит, чтобы купить или соорудить судно.
Яркое представление о причинах успеха деятельности бурковского пароходства дает письмо начальника Архангельского порта от 17 декабря 1913 года, направленное губернатору: “И.И. Бурков начал свое, ныне очень крупное дело, как каждый заурядный помор, владея только двумя парусными морскими судами.
Постепенно, благодаря знанию края и его местных условий, личной инициативе, опыту и неустанному труду, достиг того, что его пароходное предприятие сейчас заняло первое место после такого же предприятия и товарищества Архангельско−Мурманского срочного пароходства.
Являясь дополнением последнего, пароходство И.И. Буркова, вместе с тем, совершенно свободно от всяких обязательств, и все его благополучие зависит исключительно от личной инициативы и трудов единственного своего руководителя господина Буркова...
Бурков живее и более чутко относится к вновь назревающим потребностям и нуждам прибрежных жителей Белого моря и Мурмана, чем Мурманское пароходство. И хотя по качеству инвентаря он уступает Мурманскому пароходству, его пароходство до сего времени вполне удовлетворяло скромные требования местных поморов − своих главных потребителей...
Бурков благодаря своей инициативе не довольствовался обслуживанием только давно известных и обследованных местностей, пользуется всегда случаем развить свою деятельность в таких местах, где до него редко кто бывал. Самому Буркову и его капитанам настолько знакомы условия плавания на восток от Канина Носа и Новой Земли, как, я полагаю, редко кому-либо другому... Польза пароходства И.И. Буркова для экономической жизни Северного побережья громадна...”.
Документ, как говорится, не требует комментариев.
* * *
Деловые качества Буркова: стремление к поиску масштабного дела, к риску ярко проявились в 1916 году. В сложное военное время он сумел сколотить силы 8 небольших пароходств и судовладельцев, создать “Товарищество Северодвинского пароходства”. Объединение создавалось по уставу на
короткий срок − всего лишь на один год. Оно ставило своей целью “общую работу по перевозке грузов и пассажиров по рекам Северо-Двинского бассейна”.
Общий капитал товарищества достигал 534 500 рублей, составленных из стоимости 14 пароходов и 21 баржи. Наиболее весомый вклад в товарищество внес Бурков, передав в его распоряжение два парохода и 4 баржи стоимостью в 64 000 рублей.
Созданное по условиям договора лишь на один сезон, объединение выполнило большой объем перевозок по рекам Севера. Бурков был одним из директоров этого мощного пароходства. Несмотря на житейские неурядицы, бурные общественные потрясения, Бурков уверенно вел свое большое хозяйство, флот его успешно действовал в течение всего 1917 года.
* * *
С весны 1918 года в Архангельске на основании декретов Совнаркома начался процесс национализации и муниципализации жилых домов, производственных помещений, а также конфискация и реквизиция различных вещей для нужд Красной Армии и советских учреждений. В полной мере этот процесс развернуть не удалось: не хватило времени, т.к. началась гражданская война и военная интервенция.
“Красногвардейская атака на капитал” поразила только одну отрасль хозяйства − торговый флот.
...24 мая 1918 года открылось заседание комиссии по национализации торгового флота. Комиссар Лаврентьев заявил: “Нам надлежит сегодня определить, что из имущества и капиталов предприятия Буркова подлежит национализации согласно декрету и что не подлежит...”
Представитель пароходства Буркова, в соответствии с требованием декрета Совнаркома, представил комиссии бухгалтерские книги, баланс на 1 января 1918 года, ознакомил всех с положением дел.
Общая стоимость имущества Игнатия Буркова составляла в то время 1095 тысяч рублей. Морское и речное пароходства, механический завод были национализированы в 1918 году, а остальное отобрано уже после восстановления Советской власти в 1920 году.
...После освобождения Севера Бурков не сидел сложа руки. Поступив на службу в управление торгового флота, он исполнял сначала обязанности директора-распорядителя пароходства, затем заведующего отделом парусного флота и угольного склада. А на старости лет оказался рядовым плотником.
Униженный и оскорбленный Игнатий Иванович особенно болезненно переживал поражение его в избирательных правах.
Он несколько раз писал в местные органы власти, во ВЦИК, пытаясь убедить советских чиновников в бесмысслености меры, предпринятой против его семьи. “Единственным обстоятельством, могущим компрометировать меня, является мое прошлое, − писал он во ВЦИК. − Но это прошлое давно стерто
революцией, из котла которой вышел пролетарием, не имеющим никакого имущества...
А по декрету о национализации частного флота я беспрекословно и немедленно сдал свое имущество государству. Десятилетней беспорочной работой я доказал и свою лояльность и свою преданность новому строю...”
С чувством гордости он писал: “Под моим руководством на Севере созданы такие выдающиеся силы нашего советского флота, как Воронин и Печуро, ныне плавающие на известных не только в Советском Союзе, но и во всем мире ледоколах “Сибиряков” и “Ленин”.Я готов работать на пользу трудящихся нашей страны Советов до тех пор, пока позволяют силы”.
Все напрасно! Ходатайство двух стариков о восстановлении их избирательных прав было отклонено. Отказ мотивирован тем, что Бурков якобы не доказал своей лояльности советской власти и к тому же не имел общественно-полезного стажа, а 70-летняя Анастасия Алексеевна была “женой и иждивенкой лишенца, жила на нетрудовые доходы”.
* * *
После революции Игнатий Бурков шесть раз подвергался различным мерам наказания. В 1918 году он был арестован за сокрытие товаров, в 1920 − осужден на пять лет принудительных работ за оскорбление работников Советской власти при национализации флота, а в 1932 году − привлечен как валютчик.
Но настоящая беда ждала Игнатия Иванович 24 октября 1937 года.
Это были дни, когда в Архангельской области, как и во всей стране, людей хватали пачками. В тюрьмы везли советских и партийных работников, хозяйственных руководителей, бывших правых и левых эсеров, меньшевиков, купцов, лиц, подозреваемых в шпионаже, в принадлежности к контрреволюционным центрам и т.п.
Бурков был арестован по так называемому “делу норвежского консула А. Виклюнда”. “Дело Виклюнда” возникло по прямому приказу наркома НКВД СССР Н.И. Ежова за № 00698 от 28 октября 1937 года. “В целях пресечения всей контрреволюционной, шпионской, террористической, диверсионной деятельности на территории СССР личным составом посольств и консульств” ряда стран нарком предписал своим подопечным: “Применением широких репрессий пресечь все связи посольств и консульств этих стран с советскими гражданами, подвергая немедленному аресту всех советских граждан, связанных с личным составом этих диппредставительств".
Приказ наркома был исполнен. В телеграмме областного управления НКВД в Москву от 24 ноября 1937 года докладывалось, что “в ночь на 23 ноября проведена операция по связям норвежского консульства...В ходе операции арестовано 54 человека”. А в целом в причастности к связям с норвежским консульством были обвинены более 60 архангелогородцев. Среди них профессор лесотехнического института В.И. Лебедев, работник облисполкома П.С. Пузырев, Е.А. и И.В. Жилинские, сын выходца из Норвегии, известного предпринимателя М. Ульсена Михаил Мартинович.
Жертвой этого “дела” стал и Игнатий Иванович Бурков.
Буркову предъявили обвинение в том, что он “являлся агентом разведки одного из иностранных государств и занимался шпионажем в пользу последнего”, что он “поддерживал подозрительную по шпионажу связь с норвежским консульством в городе Архангельске”.
Игнатий Иванович категорически отверг обвинения. “Виновным себя не признаю, − заявил он на следствии. − Никогда никакой шпионской деятельностью я не занимался. В иностранных консульствах никогда не бывал...”
Элементарная проверка, проведенная позже военным прокурором в порядке надзора, выявила полную беспочвенность этих нелепых обвинений. Оказалось, что все они основывались на домыслах и предположениях, на свидетельствах людей, вообще не знавших обвиняемого. Один из свидетелей когда-то слышал о том, что Бурков в прошлом был крупным судовладельцем, что он имеет сыновей в Норвегии, с которыми ведет переписку, получает от них денежные переводы, а следовательно, связан с норвежским консульством. Понятно, что подобное предположение не могло быть доказательством преступной деятельности Буркова.
Второй свидетель показал: “Бурков − антисоветская личность, так как говорит о том, что Советская власть их обобрала, пароходы отняла, налогами душит”. На деле эти слова, как явствуют материалы дела, произнесла когда-то жена Игнатия Ивановича. Но с этим никто не считался.
Следствие шло быстро по накатанной колее: его результаты были переданы на рассмотрение тройки при управлении НКВД по Архангельской об ласти, по постановлению которой 76-летнего Игнатия Ивановича Буркова расстреляли 13 января 1938 года.
“Дело Буркова” было прекращено “за отсутствием события преступления” в 1967 году. Сообщить об итогах пересмотра приговора в Архангельске было некому: родственников у Игнатия Буркова на родной земле в тот момент не оказалось. Двое сыновей его навсегда покинули отчий край.
Документы поведали о том, что один из Бурковых, Виталий Игнатьевич, еще в 1919 году уехал в Норвегию. Он закончил архангельскую гимназию, учился в Петроградском университете. Поселившись в Норвегии, Виталий Бурков стал заметным деловым человеком этого государства. Во время путины молодой бизнесмен арендовал причал в городе Варде, закупал рыбу для засолки и сушки, зарабатывал за сезон до 40 тысяч крон.
Один из земляков, знавший младшего Буркова в 20-е годы, оставил о нем такое свидетельство: “Бурков − очень интеллигентный молодой человек, весьма образованный, начитанный и замечательный политик во всех делах. Очень выдержанный, в полном смысле европеец и не чета архангельской молодежи. Два года был в Германии, хорошо говорит по-немецки, великолепно знает норвежский и прилично объясняется по-французски. Все старые капитаны и поморы при встречах относятся к Буркову с уважением и почтением, всегда говорят о том, что батюшка Ваш шлет поклон и что родители живы и здоровы...”
Позднее к Виталию перебрался и Илья, второй сын Игнатия Ивановича. В “Деле Буркова” сохранилась крошечная открытка из Норвегии, написанная нетвердой детской рукой. В ней простые и дорогие для стариков слова: “Будь здоров, милый дедушка. Ваша внучка Нюра”. Крепкие корни, пущенные в северную землю Игнатием Бурковым, оказались в России, к сожалению, обрублены...
* * *
Шесть лет спустя после публикации в “Правде Севера” моего краткого очерка о Буркове я неожиданно получил письмо из Норвегии. Его автор, господин Андерс Йоханнессен, правнук Буркова. Оказывается, у Игнатия Ивановича был третий сын, который умер в 1924 году в Швейцарии, а дочь его Анна воспитывалась у своих дядей Ильи и Виталия и навсегда осталась в Норвегии. Она владеет русским языком, изредка навещает своих родственников в Москве, а сын ее Андерс работает в фирме Квэрнэр, которая имеет свое отделение в Архангельске.
Из письма я узнал о том, что сыновья архангельского пароходовладельца Илья и Виталий основали в Норвегии небольшую пароходную компанию. Они прожили долгую жизнь, умерли в 60-е годы. У Виталия Игнатьевича была дочь. Четверо детей имеет господин Йоханнессен, пошедший по стопам своего русского прадеда. И хотя “имя Бурковых, − говорится в письме правнука архангельского помора, − погасло в Норвегии, поскольку внуков по мужской линии у Игнатия Ивановича не было, но деловая сметка, энергия этого северного предпринимателя передались его норвежским потомкам.
Феномен Буркова, сумевшего достичь столь выдающихся результатов в бизнесе, поразителен. Долгое время в книгах о Севере имя этого незаурядного предпринимателя совершенно не упоминалось. Судьба его сложилась трагически: 13 января 1938 года по приговору так называемой “тройки” НКВД по Архангельской области Игнатий Бурков был расстрелян.
Почему был уничтожен человек, которого, без преувеличения, можно назвать выдающимся представителем поморского племени?
Из следственного “Дела И.И. Буркова”: “Бурков Игнатий Иванович, 1871 года рождения, уроженец деревни Верховье Патракеевской волости Архангельской области, гражданин СССР, беспартийный, из крестьян, по профессии судовой капитан, со средним образованием, женатый, перед арестом не работавший. Проживал в городе Архангельске, ул. Вологодская, дом 5, кв. 2. Арестован 24 октября 1937 года.
В этой стандартной справке все верно, за исключением двух весьма существенных деталей. Как удалось выявить позднее по документам областного государственного архива, Бурков родился в 1862 году. То ли по небрежности, то ли с умыслом кто-то из ведущих “дело” омолодил подследственного почти на десять лет. Люди, осуществлявшие контроль за ходом следствия, не раз ставили знаки вопроса против разноречивых дат, встречавшихся в документах. Но следователь явно спешил: так никто окончательно и не выяснил дату рождения Буркова.
Что же касается гражданства СССР, то оно у людей, подобных Буркову, было неполным, урезанным. В течение 16 лет Игнатий Иванович и его жена значились лишенцами, т.е. не имели права голоса. В разряд лишенцев включались лица, применявшие наемный труд или жившие на так называемый нетрудовой доход, вследствие чего их лишали не только избирательных прав, но и существовавших в то время продовольственных карточек, полагая, что эти люди могут кормиться продуктами с черного рынка. В конце 20-х годов только в Архангельске их насчитывалось до трех с половиной тысяч человек.
Право участвовать в выборах эти люди получили лишь по конституции 1936 года. Но эта же конституция не стала препятствием для незаконного ареста Игнатия Ивановича и его расстрела.
* * *
В “деле Буркова” сохранилась подробная автобиография бывшего предпринимателя. “Я с детства, − писал он, − начал плавать на судах торгового флота...
Окончив курс мореходной школы, где я приобрел теоретические знания по судостроению, начал самостоятельно строить небольшие парусные суда. Строя эти суда, я незаметно в течение нескольких лет превратился в судовладельца”.
Яркое представление о постепенном росте влияния бурковского пароходства в Поморье дает представление архангельская пресса. С первых лет ХХ века на ее страницах регулярно появлялись обширные публикации о деятельности северного крестьянина, рискнувшего стать опасным конкурен-
том уже давно сложившегося Архангельско−Мурманского срочного пароходства. Большая статья о предпринимателе была помещена в 1903 году в солидном столичном издании − “Санкт-Петербургских ведомостях”.
“В начале нынешней навигации, − сообщалось в ней, − И.И. Бурков, наш помор, купил в Дании пароход, переименовал его “Зосимой” и пустил его рейсировать между Архангельском, селением Кандалакшей и другими, расположенными по обеим берегам этого залива. Рейсы “Зосимы” − это первый опыт конкуренции частного лица всесильному Товариществу Архангельско-Мурманского срочного пароходства, получающему 180 000 рублей ежегодно казенной субсидии. Мурманское товарищество имеет больше десятка пароходов, и хотя оно пока единственное пароходство на Белом море и рус-
ском побережье Ледовитого океана, а кроме того, получает громадную правительственную субсидию, но исполняет свои обязанности очень плохо”.
Газета детально поведала о тех мытарствах, которые приходилось преодолевать пассажирам. Последних нередко высаживали на шлюпки в море.
Весьма трудно приходилось и тем, кто отправлял грузы. “От любого отправителя, − сообщал корреспондент, − вы услышите целый поток жалоб: мешки и кули рвутся, мука и крупа пудами сыплются, бочки ломаются; масло, жир, керосин и пр. льются и погибают; мебель и пр. громоздкие предметы приходят в неузнаваемом, изуродованном виде. Несколько раз пробовали жаловаться и в архангельскую контору, и повыше, в Петербург, но толку пока нет. И вот, нынче, И.И. Бурков решился выступить с небольшим пароходиком, без всякой поддержки, на кандалакшской линии Белого моря.
И только он пустил свой пароход, пассажиры и грузы хлынули к нему с мурманских пароходов: берет Бурков за провоз пассажиров в полтора раза дешевле (груз на 3-4 копейки с пуда дешевле), доставляет гораздо добросовестнее и, главное, скорее... Слышно, что Мурманское Товарищество уже ходатайствует, где следует, о воспрещении “Зосиме” ходить по Белому морю.
К большому счастью поморов, это дикое ходатайство осталось пока без результатов”. К середине 1913 года Бурков имел уже 10 пароходов и пять парусников. В основном это были морские суда малой вместимости − от 100 до 700 тонн.
Среди них были суда: “Николай II”, “Алексей”, “Зосима”, “Савватий”, “Виталий”, “Вассиан”. Лишь “Иоанн Богослов” принимал на борт 1100 тонн. В 1913 году Игнатий Иванович приобрел в Швеции пароход “Густав Адольф”, переименованный в “Василия Великого”. Это был самый крупный пароход его компании грузоподъемностью в 1414 тонн.
Архангельская пресса, внимательно следившая за деятельностью Буркова и его соперничеством с Мурманским пароходством, сообщила в 1913 году: “Пароходовладельцем И.И Бурковым недавно приобретен за границей большой двухтрубный пароход “Василий Великий”, обладающий редкой скоростью. Пароход, как мы слышали, будет поставлен Бурковым на Мурманскую линию. С одной стороны, пароход даст возможность скорее объехать Мурман и притом сразу большому числу пассажиров (на пароходе очень вместительны пассажирские помещения), а с другой − будет перево-
зить грузы, с наплывом которых Мурманское пароходство не всегда успевает справиться”.
Преуспевание Буркова в морском бизнесе объяснялось личными качест вами предпринимателя, а также исключительно благоприятными условиями для судовладельца, который мог в то время получить льготный кредит, чтобы купить или соорудить судно.
Яркое представление о причинах успеха деятельности бурковского пароходства дает письмо начальника Архангельского порта от 17 декабря 1913 года, направленное губернатору: “И.И. Бурков начал свое, ныне очень крупное дело, как каждый заурядный помор, владея только двумя парусными морскими судами.
Постепенно, благодаря знанию края и его местных условий, личной инициативе, опыту и неустанному труду, достиг того, что его пароходное предприятие сейчас заняло первое место после такого же предприятия и товарищества Архангельско−Мурманского срочного пароходства.
Являясь дополнением последнего, пароходство И.И. Буркова, вместе с тем, совершенно свободно от всяких обязательств, и все его благополучие зависит исключительно от личной инициативы и трудов единственного своего руководителя господина Буркова...
Бурков живее и более чутко относится к вновь назревающим потребностям и нуждам прибрежных жителей Белого моря и Мурмана, чем Мурманское пароходство. И хотя по качеству инвентаря он уступает Мурманскому пароходству, его пароходство до сего времени вполне удовлетворяло скромные требования местных поморов − своих главных потребителей...
Бурков благодаря своей инициативе не довольствовался обслуживанием только давно известных и обследованных местностей, пользуется всегда случаем развить свою деятельность в таких местах, где до него редко кто бывал. Самому Буркову и его капитанам настолько знакомы условия плавания на восток от Канина Носа и Новой Земли, как, я полагаю, редко кому-либо другому... Польза пароходства И.И. Буркова для экономической жизни Северного побережья громадна...”.
Документ, как говорится, не требует комментариев.
* * *
Деловые качества Буркова: стремление к поиску масштабного дела, к риску ярко проявились в 1916 году. В сложное военное время он сумел сколотить силы 8 небольших пароходств и судовладельцев, создать “Товарищество Северодвинского пароходства”. Объединение создавалось по уставу на
короткий срок − всего лишь на один год. Оно ставило своей целью “общую работу по перевозке грузов и пассажиров по рекам Северо-Двинского бассейна”.
Общий капитал товарищества достигал 534 500 рублей, составленных из стоимости 14 пароходов и 21 баржи. Наиболее весомый вклад в товарищество внес Бурков, передав в его распоряжение два парохода и 4 баржи стоимостью в 64 000 рублей.
Созданное по условиям договора лишь на один сезон, объединение выполнило большой объем перевозок по рекам Севера. Бурков был одним из директоров этого мощного пароходства. Несмотря на житейские неурядицы, бурные общественные потрясения, Бурков уверенно вел свое большое хозяйство, флот его успешно действовал в течение всего 1917 года.
* * *
С весны 1918 года в Архангельске на основании декретов Совнаркома начался процесс национализации и муниципализации жилых домов, производственных помещений, а также конфискация и реквизиция различных вещей для нужд Красной Армии и советских учреждений. В полной мере этот процесс развернуть не удалось: не хватило времени, т.к. началась гражданская война и военная интервенция.
“Красногвардейская атака на капитал” поразила только одну отрасль хозяйства − торговый флот.
...24 мая 1918 года открылось заседание комиссии по национализации торгового флота. Комиссар Лаврентьев заявил: “Нам надлежит сегодня определить, что из имущества и капиталов предприятия Буркова подлежит национализации согласно декрету и что не подлежит...”
Представитель пароходства Буркова, в соответствии с требованием декрета Совнаркома, представил комиссии бухгалтерские книги, баланс на 1 января 1918 года, ознакомил всех с положением дел.
Общая стоимость имущества Игнатия Буркова составляла в то время 1095 тысяч рублей. Морское и речное пароходства, механический завод были национализированы в 1918 году, а остальное отобрано уже после восстановления Советской власти в 1920 году.
...После освобождения Севера Бурков не сидел сложа руки. Поступив на службу в управление торгового флота, он исполнял сначала обязанности директора-распорядителя пароходства, затем заведующего отделом парусного флота и угольного склада. А на старости лет оказался рядовым плотником.
Униженный и оскорбленный Игнатий Иванович особенно болезненно переживал поражение его в избирательных правах.
Он несколько раз писал в местные органы власти, во ВЦИК, пытаясь убедить советских чиновников в бесмысслености меры, предпринятой против его семьи. “Единственным обстоятельством, могущим компрометировать меня, является мое прошлое, − писал он во ВЦИК. − Но это прошлое давно стерто
революцией, из котла которой вышел пролетарием, не имеющим никакого имущества...
А по декрету о национализации частного флота я беспрекословно и немедленно сдал свое имущество государству. Десятилетней беспорочной работой я доказал и свою лояльность и свою преданность новому строю...”
С чувством гордости он писал: “Под моим руководством на Севере созданы такие выдающиеся силы нашего советского флота, как Воронин и Печуро, ныне плавающие на известных не только в Советском Союзе, но и во всем мире ледоколах “Сибиряков” и “Ленин”.Я готов работать на пользу трудящихся нашей страны Советов до тех пор, пока позволяют силы”.
Все напрасно! Ходатайство двух стариков о восстановлении их избирательных прав было отклонено. Отказ мотивирован тем, что Бурков якобы не доказал своей лояльности советской власти и к тому же не имел общественно-полезного стажа, а 70-летняя Анастасия Алексеевна была “женой и иждивенкой лишенца, жила на нетрудовые доходы”.
* * *
После революции Игнатий Бурков шесть раз подвергался различным мерам наказания. В 1918 году он был арестован за сокрытие товаров, в 1920 − осужден на пять лет принудительных работ за оскорбление работников Советской власти при национализации флота, а в 1932 году − привлечен как валютчик.
Но настоящая беда ждала Игнатия Иванович 24 октября 1937 года.
Это были дни, когда в Архангельской области, как и во всей стране, людей хватали пачками. В тюрьмы везли советских и партийных работников, хозяйственных руководителей, бывших правых и левых эсеров, меньшевиков, купцов, лиц, подозреваемых в шпионаже, в принадлежности к контрреволюционным центрам и т.п.
Бурков был арестован по так называемому “делу норвежского консула А. Виклюнда”. “Дело Виклюнда” возникло по прямому приказу наркома НКВД СССР Н.И. Ежова за № 00698 от 28 октября 1937 года. “В целях пресечения всей контрреволюционной, шпионской, террористической, диверсионной деятельности на территории СССР личным составом посольств и консульств” ряда стран нарком предписал своим подопечным: “Применением широких репрессий пресечь все связи посольств и консульств этих стран с советскими гражданами, подвергая немедленному аресту всех советских граждан, связанных с личным составом этих диппредставительств".
Приказ наркома был исполнен. В телеграмме областного управления НКВД в Москву от 24 ноября 1937 года докладывалось, что “в ночь на 23 ноября проведена операция по связям норвежского консульства...В ходе операции арестовано 54 человека”. А в целом в причастности к связям с норвежским консульством были обвинены более 60 архангелогородцев. Среди них профессор лесотехнического института В.И. Лебедев, работник облисполкома П.С. Пузырев, Е.А. и И.В. Жилинские, сын выходца из Норвегии, известного предпринимателя М. Ульсена Михаил Мартинович.
Жертвой этого “дела” стал и Игнатий Иванович Бурков.
Буркову предъявили обвинение в том, что он “являлся агентом разведки одного из иностранных государств и занимался шпионажем в пользу последнего”, что он “поддерживал подозрительную по шпионажу связь с норвежским консульством в городе Архангельске”.
Игнатий Иванович категорически отверг обвинения. “Виновным себя не признаю, − заявил он на следствии. − Никогда никакой шпионской деятельностью я не занимался. В иностранных консульствах никогда не бывал...”
Элементарная проверка, проведенная позже военным прокурором в порядке надзора, выявила полную беспочвенность этих нелепых обвинений. Оказалось, что все они основывались на домыслах и предположениях, на свидетельствах людей, вообще не знавших обвиняемого. Один из свидетелей когда-то слышал о том, что Бурков в прошлом был крупным судовладельцем, что он имеет сыновей в Норвегии, с которыми ведет переписку, получает от них денежные переводы, а следовательно, связан с норвежским консульством. Понятно, что подобное предположение не могло быть доказательством преступной деятельности Буркова.
Второй свидетель показал: “Бурков − антисоветская личность, так как говорит о том, что Советская власть их обобрала, пароходы отняла, налогами душит”. На деле эти слова, как явствуют материалы дела, произнесла когда-то жена Игнатия Ивановича. Но с этим никто не считался.
Следствие шло быстро по накатанной колее: его результаты были переданы на рассмотрение тройки при управлении НКВД по Архангельской об ласти, по постановлению которой 76-летнего Игнатия Ивановича Буркова расстреляли 13 января 1938 года.
“Дело Буркова” было прекращено “за отсутствием события преступления” в 1967 году. Сообщить об итогах пересмотра приговора в Архангельске было некому: родственников у Игнатия Буркова на родной земле в тот момент не оказалось. Двое сыновей его навсегда покинули отчий край.
Документы поведали о том, что один из Бурковых, Виталий Игнатьевич, еще в 1919 году уехал в Норвегию. Он закончил архангельскую гимназию, учился в Петроградском университете. Поселившись в Норвегии, Виталий Бурков стал заметным деловым человеком этого государства. Во время путины молодой бизнесмен арендовал причал в городе Варде, закупал рыбу для засолки и сушки, зарабатывал за сезон до 40 тысяч крон.
Один из земляков, знавший младшего Буркова в 20-е годы, оставил о нем такое свидетельство: “Бурков − очень интеллигентный молодой человек, весьма образованный, начитанный и замечательный политик во всех делах. Очень выдержанный, в полном смысле европеец и не чета архангельской молодежи. Два года был в Германии, хорошо говорит по-немецки, великолепно знает норвежский и прилично объясняется по-французски. Все старые капитаны и поморы при встречах относятся к Буркову с уважением и почтением, всегда говорят о том, что батюшка Ваш шлет поклон и что родители живы и здоровы...”
Позднее к Виталию перебрался и Илья, второй сын Игнатия Ивановича. В “Деле Буркова” сохранилась крошечная открытка из Норвегии, написанная нетвердой детской рукой. В ней простые и дорогие для стариков слова: “Будь здоров, милый дедушка. Ваша внучка Нюра”. Крепкие корни, пущенные в северную землю Игнатием Бурковым, оказались в России, к сожалению, обрублены...
* * *
Шесть лет спустя после публикации в “Правде Севера” моего краткого очерка о Буркове я неожиданно получил письмо из Норвегии. Его автор, господин Андерс Йоханнессен, правнук Буркова. Оказывается, у Игнатия Ивановича был третий сын, который умер в 1924 году в Швейцарии, а дочь его Анна воспитывалась у своих дядей Ильи и Виталия и навсегда осталась в Норвегии. Она владеет русским языком, изредка навещает своих родственников в Москве, а сын ее Андерс работает в фирме Квэрнэр, которая имеет свое отделение в Архангельске.
Из письма я узнал о том, что сыновья архангельского пароходовладельца Илья и Виталий основали в Норвегии небольшую пароходную компанию. Они прожили долгую жизнь, умерли в 60-е годы. У Виталия Игнатьевича была дочь. Четверо детей имеет господин Йоханнессен, пошедший по стопам своего русского прадеда. И хотя “имя Бурковых, − говорится в письме правнука архангельского помора, − погасло в Норвегии, поскольку внуков по мужской линии у Игнатия Ивановича не было, но деловая сметка, энергия этого северного предпринимателя передались его норвежским потомкам.
Источник: Е. И. Овсянкин "Архангельск купеческий"
Найдём информацию о ваших предках!
Услуги составления родословной, генеалогического древа.
ЗАКАЗ РОДОСЛОВНОЙ на нашем сайте:
www.genealogyrus.ru/zakazat-issledovanie-rodoslovnoj
ЗАКАЗ РОДОСЛОВНОЙ в нашей группе ВК: https://vk.com/app5619682_-66437473
